Первое дежурство после отпуска напомнило, какая трудная у меня работа. Я не просто выполняю нагрузку четырех положенных по ставкам врачей. Я работаю за медсестер, работаю за санитарок. Ставлю катетеры, проводя мастер-класс зеленой медсестричке.

Вытираю слюни больному, раз уж оказалась возле него на обходе.

На самом деле ужасно бесит, что помимо своей врачебной работы, которой более чем достаточно, приходится заниматься какой-то чушью, без которой отделение перестает функционировать. Каждые полчаса ко мне подходит кто-то из младшего медперсонала со словами: "У нас проблема..." Черт, как же я ненавижу это начало! Обычно проблема оказывается никак не относящейся ко мне. Никак, НИКАК, абсолютно!

Например, безумный дед помочился в постель другого пациента и теперь никто не знает, где найти сухой матрас. Или в три часа ночи одна бабка застряла ногой в решетке постели и разбудила все отделение истошным воплем, а остальные пять соседок бросились ей помогать и не рассчитали своих сил. Попадали, как тюфяки, с коек на пол, опрокинули свои судна и барахтаются на полу в моче. И теперь у студенток-медсестричек не хватает сил и сообразительности, чтобы поднять с пола кучу верещащих, толстых и скользких старух. (Это все примеры из прошедшего дежурства, чтобы вы оценили, как у нас весело!)

И, конечно, я могу сказать: "Это не входит в мои обязанности, разбирайтесь сами!". Но я не могу забыть, как сама работала медсестрой. Как было страшно и тяжело, какими неразрешимыми казались некоторые проблемы. И каким невероятным облегчением и благодарностью переполнялась душа, когда приходил доктор и помогал.

До сих пор помню смену в детской реанимации. Как я, сбиваясь с ног, без остановки бегала от кювеза к кювезу, ничего не успевала и почти рыдала от отчаяния. И как на обход пришел молодой доктор-реаниматолог и сделал часть моей работы: просанировал (т.е. убрал электоотсосом всю мокроту дыхательных путей) у всех младенцев на ИВЛ. Мне хотелось целовать его руки. Никого из врачей не помню, а этого доктора забыть не могу.

Поэтому я стараюсь изо всех сил помогать своим медсестрам. И они отвечают мне взаимностью. Измеряют давление нетяжелым больным, когда я не успеваю сбегать на очередной обход, оставляют мне в ординаторской вкусняшки, когда я пропадаю на консультациях в других отделениях. И это чудесно, и сразу становится легче работать, когда понимаешь, что тебя поддерживают.

Но одновременно очень тяжело понимать, что в некоторых моментах тебе никто не поможет. Потому что ты - старшая, последняя инстанция, к которой можно обратиться. Невыносимый груз ответственности!

***

Ночью беснуется один старичок. Ловит глюки, кричит, будит все отделение. Я прошу медсестру сделать ему укол димедрола. Конечно, лучше всего помог бы галоперидол, но у старичка на него патологическая реакция - резко падает давление. Через несколько минут ко мне приходит побледневшая медсестра:

- Я не знаю, что на меня нашло... Но я случайно сделала ему галоперидол.

Меня захлестывает волна ужаса: "Доктор нас убьет!". А потом еще большая волна ужаса: "Черт! Это же я - доктор!".

***

В это дежурство одна медсестра сидела, скорчившись на кушетке. Чем-то отравилась, болит живот и тошнит. Вторая жалобно скребется в ординаторскую - начался приступ астмы. И слушаешь легкие своей медсестры, и просишь для нее беродуал в пульмонологии, и ищешь небулайзер в реанимации. А когда ей становится легче дышать, объясняешь как лечить отравившуюся коллегу. А в голове предательская мысль: а что если мне станет плохо? Сразу вспоминаются все те хирурги, которые в походных условиях вырезали себе аппендицит, глядя в зеркало.