Современный открытый мир обладает характеристикой, которая делает его по настоящему сильным и могущественным – я имею в виду свободное перетекание информации и ресурсов.
Но у этой особенности есть и оборотная сторона – столь же быстрое перетекание неурядиц и панических умонастроений.
Началось это ещё в эпоху Нового Времени, которую называют также эпохой великих географических открытий. За возможность отправлять свои флотилии в далёкие иноземные порты и свободно торговать со всем миром, Европа заплатила эпидемией Чёрной Смерти, отнявшей у неё две трети населения. Сейчас мир более виртуален, чем реален, а эпидемии и военные конфликты происходят скорее на страницах масс-медиа и «на голубом глазу» новостных каналов всего мира. А человеку по-прежнему жить то этого не становится легче.
О чём мы плачем? Мы хотим невозможного, с трудом представляя себе, что за толику желаемого придётся заплатить щедрым ломтем своей жизни.
Существует одна очень любопытная характеристика жизни, которую жадный обыватель не очень-то улавливает. Я имею в виду такую дихотомию как «риски» versus «надежности». Если в каком-то процессе ты стремишься к возрастанию надежности, то каждый новый виток надёжности обходится тебе, на один порядок дороже, чем предыдущий.
Для примера приведём спринтерский бег на стометровку. Все знают, что каждая десятая доля секунды, которую экономит спортсмен, даётся ему годами усиленных тренировок. Разработка новой модели парашюта, усиленной по надёжности хотя бы на 1-2 процента, требует годы работ и делает эту модель дороже в разы.
Повышая надежность процесса, связан ли он с безопасностью труда или безопасностью жизнедеятельности в целом, или просто с гарантированным получением некоего удовольствия, мы увеличиваем стоимость этого процесса в десятки раз.
Беда современного человечества, столкнувшегося лицом к лицу с последним финансовым кризисом, заключается в том, что тот уровень надежности, гарантированности и защищенности, которого люди возжаждали, является не на шутку критическим.
Нас всех можно сравнить с печально известной старухой, которая решила использовать Золотую Рыбку как социальный лифт, но будучи плохо знакома с правилами его эксплуатации, оборвала трос.
Но давайте зададим себе вопрос: имеем ли мы право жаловаться на кризис? И так ли уж нам нужна помощь?
Для того, чтобы Вы увидели, как ведут себя люди, с которыми судьба обошлась действительно круто, я поделюсь с вами наблюдениями психологов. Все знают, что когда случается террористический акт, стихийное бедствие или ещё какая-нибудь катастрофа, лишающая людей дома, близких и привычного быта, в эту зону сразу же направляются психологи для работы с жертвами бедствия.
Вот непридуманная история, рассказанная одним психологом, кажется, в интервью «Эху Москвы». Девушка, молодой специалист, имевшая опыт только на «телефоне доверия», была впервые послана в такую горячую точку. Кажется, это были жертвы межнационального военного конфликта, закончившегося резнёй и бомбардировками. Их срочно сажали в лодки и переправляли в лагеря, а дело было очень поздней осенью. И вот по прибытию в лагерь беженцев, этих голодных, не спавших сутками людей, бросивших трупы своих соседей и родственников, встречал психолог. В своём интервью, которое она давала время спустя, девушка призналась, что сама находилась в состоянии, близком к шоковому. Что она может сказать им?
Но то, что она услышала, выходило вообще за рамки всяческих ожиданий. К ней подходили молодые девушки и юноши и говорили примерно следующее: «Когда нас везли в машине, я познакомилась с парнем и он мне понравился. Но потом нас посадили в разные лодки, а в той лодке, где сидел он, были другие девушки. Как вы думаете, он забудет меня?». Или такое, от человека лет пятидесяти на вид: «Я накануне поссорился с женой и она ушла от меня, забрав детей. Я бы хотел вернуть свою младшую дочь. Моя жена в соседнем лагере. Вы не могли бы поговорить с ней, чтобы она пускала ко мне девочку?».
То, с чем столкнулась эта девушка-психолог — не новость. Один из волонтёров, работавших с матерью Терезой, вспоминал, какой инструктаж она проводила с добровольцами, едущими в Индию. Мать Тереза просила не приезжать с печальными лицами, потому что там никому не нужна жалость. Людям в Индии нужны были любовь и уважение...
Так ведут себя жертвы катастрофы. А как порой ведём себя мы? Посмотрите, какую истерику нагнетает масс-медиа, когда в очередной раз пытается дать репортаж о социальных последствиях кризиса.
Кризис охватил потребительский рынок, но так ли разумно было наше потребление? В последние годы мы имели экономику удовлетворяющую прихоти. А такая «экономика желаний» очень уязвима, так как, во-первых, людям свойственен лёгкий отказ от желаний и прихотей, а, во-вторых, из-за высокой связанности, все секторы экономики обрушиваются по принципу домино.
Человечество в своей гордыне захотело создать такой продукт, который гарантировал бы ему чуть ли не бессмертие, а получил — кризис.
В заключение хочу привести Вам характерный образчик нашего докризисного мышления. Как-то известный экономист Александр Долгин в рамках полемики бросил такую фразу: «Ну вот нельзя же, к примеру, похудеть, не имея весов!». А ведь оказалось-то, что можно ...