"В Грузию на три дня приехал Марчелло Мастроянни. Я занимался его тбилисской программой, так как предполагалось, что я для Мастроянни должен был писать сценарий.

Утром приезжаю к Сергею на улицу Котэ Месхи,чтобы предупредить его о предстоящем визите итальянского гостя. Параджанов встречает меня мрач­ный, в кальсонах и со шприцем (он сам себе делал уколы инсулина). У него приступ диабета. Настроение дурное.

- А кто такой Мастроянни? - спрашивает он меня и заверяет, что никог­да не слышал этого имени (притворяется, конечно). - Не хочу его видеть, ну его в ж... Я болен!

Вернувшись в гостиницу к Мастроянни, застаю его в подавленном на­строении. Оказывается, ночью пришла весть из Лос-Анджелеса, что его но­минация на «Оскар» провалилась.

Ну, думаю, и попал же я в переплет. Оба гения в плохом настроении. И все-таки рискнул повезти Марчелло к Параджанову.

Та ночь стала для всех незабываемой. Гостей собралось множество. Пара­джанов устроил одно из своих самых гениальных импровизированных шоу.
Старые стены ветхого параджановского дома готовы были обрушиться от нашего хохота. И чтобы этого не случилось, Сергей вывел гостей на ночную улицу знакомить соседей с живым Марчелло Мастроянни.

Восторженные крики разбуженных соседей подняли весь Сололакский квартал! (Район в старом Тбилиси под горой Святого Давида). На узкую улочку стали стекаться люди с бутылками вина, сыром, зе­ленью. Соорудили длинный стол, и начали пиршество.

Светила предрассветная луна. Марчелло слушал импровизированные гру­зинские песнопения, обнимал двух дородных пожилых соседок - своих без­заветных фанаток - и был истинно счастлив. Он кричал: «В задницу все «Ос­кары»! Требую политического убежища! Остаюсь жить в Тбилиси!»

А в неуемной голове Параджанова, как взрывы фейерверка, рождались всё новые и новые импровизации. Переводчик не успевал переводить, но со­провождаемые выразительной пантомимой слова не требовали перевода, и Марчелло хохотал до слез.

Хохотали и стукачи, и кагэбэшники, сидевшие за общим столом (без них не обходилось ни одно параджановское застолье). Сейчас я подумал: вот бы им тогда записать все параджановские «байки» и фантастические импрови­зации на диктофон. Неоценимую они оказали бы услугу нашей культуре. Рас­шифровав их, можно было бы издать «Новый Декамерон» не менее мудрый и смешной, чем творение Боккаччо»."