Массовая инвентаризация строений в районе Валки.
– Вы к нему не идите, он пьяница!
Работа ведь без вариантов – идешь ко всем по списку. Пошли.
Хозяйство смотрится опрятно, травка покошена, вся аппаратура для самогона в коридоре в идеальном виде.
-Бабы притащились...Бабы, самогон будете?
Самогон мы не пили. Нарезал нам хлеба собственной выпечки и сала собственного копчения. Вкусно поели.
До следующего дома километров пять идти.
-А, к Калниньшу. Рекс! Проведи баб по прямой к соседу!
Рекс – через поле, мы – за ним.
За бумагами инвентаризации пьяница пришел первый и честно расплатился.
Рассказ начальника инвентаризаторов. Крупный такой мужчина, спортсмен, хоккеист.
– В те времена, когда я еще сам мерил, попался огромный хлев, построенный при первом Улманисе ( президент Латвии). Стены – из валунов. Огромный, добротный, но вокруг навозная жижа...Я весь день как балерина на цыпочках. Измерил все, захожу внутрь – чистые опилки. Делаю первый твердый шаг за день и проваливаюсь выше колена, заливаю сапоги и кричу на хозяйку:
– Зачем ты тут все посыпала...!
– Да чтобы красивее было, сыночек!
Японцы от этой красоты в навозе с ума бы посходили, вся земля валютой засыпана...
Последние слова инвентаризатора: «Собачка хорошая!»
Звоню хозяйке хутора, спрашиваю:
– Собака у Вас есть?
– Как же без собачки?
– Вы её закройте, я приеду в полдень.
– Хорошо, хорошо, закрою!
-Приезжаю, захожу во двор, все тихо и спокойно.
Выходит хозяйка, пожилая женщина.
-Собаку в комнате закрыли?
-Ты что, доченька, у собаки собачье место! И широким жестом показывает на будку.
Смотрю – две доски перекрещены и прибиты двенадцатидюймовыми гвоздями и над ними собачья морда смотрит...
Это были пятидесятые, когда мне нужно было начинать учиться в школе. Осенью меня отвезли первый раз за несколько километров и дали с собой молоко в бутылке и хлебушек. Как-то так получилось, что бутылка под столом упала и молоко разлилось. Я была стеснительным ребенком, попросить у кого-то тряпку постеснялась, сняла тихонько носки и вытерла всё. Полвека прошло, но я до сих пор помню как мне было холодно, когда шла домой босиком и с мокрыми носками в сумке...
Я – с Рои. Когда мне было 25 лет, поступила учиться на строительный. Вышла замуж в тридцать. Родился первый ребенок, вернулись в Рою. Не умела я ничего, а тут хозяйство – коровы. Сначала – три, потом – пять, потом девять и свиней держали. Почти десять лет так продержались, но надоело...
Другой работы не было, пошла банки штамповать со своим высшим образованием. Заработать можно было, но потом сломала руку и опять все...
Потом удалось устроится на работу в Земельную службу. Дела мне никто не сдавал и по началу было жутко. Госконтроль целый год мурлыжил, но в итоге в тюрьму не посадили.
Я думаю, что есть много людей, которых нужно было бы учить работать в этой программе, но у меня всю жизнь так – вокруг все молодые и умные. У меня даже компьютера нет, но это – ничего. Я очень хорошо все записала, и когда техника появится, буду «копать»!И при терпении все получится. Я же теперь все понимаю, раньше Гунта подсчитывала площадь дороги и говорила – в полигоне дырка была – вот и в порт убежала, а теперь я понимаю,
что она делала и говорила!!!
Летим на «кукурузнике» из Красноярска в Абакан. В иллюминаторе виден белый дым.
Вдруг раздается истеричный голос:
-Горим!
Все вскакивают с мест и хватают сумки сверху. Паника.
Раздается спокойный голос:
-Это конденсат.
До сих пор не понимаю – а чем народ думал, когда сумки хватал?
-У меня муж пьяница, так у нас в Латгалии ( область в Латвии) как-то повелось. На работе мы сидим три дамы за одним большим столом, и у нас у всех мужья пьют. Я про своего ничего плохого не скажу – если он не пробует меня зарезать – всё в порядке. Это ничего, что орет. Но есть у нас такая очень эмоциональная, особая коллега, у неё все совсем плохо.
Она твердо решила уйти и жить отдельно. А он чувствует, взял вдруг и притормозил. Куда пойдешь, вроде бы и причины нет... Потом как напился! взял ружье, зарядил и говорит:
-Ты уйти хочешь, бросить меня! И давай целиться!
У нас дочка, четыре годика. Папу обожает. Я слово сказать не могу – папа хороший. У малышки непроходящий хронический насморк и так как путь до ушек в этом возрасте очень короткий, то она часто не слышит.
Мы пробовали лечиться, куда только не обращались. Но последствия страшные – он просто сходит с ума.
Нельзя сказать, что все плохо, есть у нас и светлые моменты. Поработала так по-сердечнее, купили машину. Целый месяц возил меня на работу и с работы. Потом поцарапал бок, разбил нос, продал и деньги у него по пьяни украли...но тот месяц был хорошим.
На нашей стороне у религии большое значение, его мама – верующая, и я по-немногу привязалась к католицизму, это помогает нести мой крест. Иногда, когда больше не могу, кричу в голос:
-За что мне это, сил нет никаких...Ты не видишь?
Покричу вдоволь и иду драить дальше свои кастрюли, а утром – на работу. Муж не работает, а кто-то должен.
